Сейчас, встречая рекламные плакаты практически повсеместно, мы можем назвать в лучшем случае два-три имени их авторов, художников-иллюстраторов. Сто лет назад, в начале ХХ века, всё было иначе. Рекламой занимались многие талантливые художники. Имена некоторых из них — Васнецовы, Билибин, Лансере, — звучат по сей день, другие же практически позабыты. Не удивительно, если кто-то впервые узнает о Владимире Амосовиче Табурине из нашей статьи, хотя в своё время имя его было на слуху. Этот разносторонне одаренный человек проявил себя не только в изобразительном искусстве, но и в литературе, и в журналистике.
Где, как, у кого Табурин учился рисовать — мы не знаем, никаких сведений об этом пока найти не удалось. В его биографии много пробелов и вопросов, начиная с года рождения. С достоверностью жизненных дат Владимира Амосовича как-то изначально не задалось: половина справочных материалов указывает годом его рождения 1880-й, хотя известно, что отец его, коллежский асессор Амос Фёдорович, прожил лишь до 1873 года. Возможно, именно поэтому в других биографических описаниях датой рождения значится как раз 1873-й, а самые осторожные биографы указывают: «родился около 1970». И если так оно и есть, то уже в 22 года, максимум в 25 — в 1895 году — Владимир сотрудничал в таких известных изданиях как «Север», «Живописное обозрение», а главное, в знаменитой «Ниве». В качестве приложения к этому журналу печатались книги Пушкина, Лескова, Тургенева, Чехова. Табурину довелось иллюстрировать многие из них, будь то детские книжки или собрания сочинений Жуковского и Генриха Гейне. Табурин сотрудничал и с другими издателями, например в 1899 году он оформлял издание А. Сальникова «Пушкин для ребяток».
В годы Русско-японской войны Табурин в качестве специального корреспондента «Нивы» отправился на Дальний Восток в действующую армию. Оттуда он присылал репортажи, фотографии и зарисовки. Его очерки были написаны очень живо и образно, и пользовались большим успехом у читателей «Нивы», выходившей тогда еженедельным тиражом 275 000 экземпляров. Вот например, один из репортажей, опубликованный уже в наше время в
Тем не менее, вернувшись с Дальнего Востока, свою прозу он печатает не в «Ниве», а в журнале «Русское богатство», которым заправлял В. Г. Короленко. Самые известные его рассказы «Скорый поезд», «Политика», «Жива душа», «У старой кумирни», «Прасковья-пятница» были впервые опубликованы именно здесь. Как художник-иллюстратор он тоже становился всё более востребован.
Вершиной в творчестве Табурина как иллюстратора считается работа над собранием сочинений Н.В. Гоголя издательства «Товарищества М.О.Вольфа» в серии «Великие русские писатели». Это было роскошное издание довольно большого формата в переплёте с золотым тиснением. На обложке также золотом было вытиснено имя знаменитого писателя, а его портрет и окружающий орнамент выполнен блинтовым тиснением. Сверху располагалась суперобложка, но и этого мало — каждая книга помещалась в картонный футляр. В эту книгу вошли 32 иллюстрации Табурина, отпечатанные на отдельных листах методом автотипии. Одновременно с дорогим изданием был отправлен в печать альбом «Гоголь в иллюстрациях художника В.А.Табурина».
Иллюстрация серьёзных изданий требовала от художника крепкой реалистичной манеры, но несмотря на это за ним закрепилась иная слава. Сотрудничество с «Нивой» и подобными изданиями выработало у Табурина вполне характерную манеру умилительного рисунка; иллюстрирование сентиментальной прозы Лидии Чарской окончательно укрепило его на этом пути, за что потом ему крепко доставалось от таких корифеев детской литературы, как Корней Чуковский и Маршак. Даже Максим Горький, высоко ценивший литературный талант Владимира Амосовича, к его рисункам относился весьма критически. За компанию с Чарской, имя Табурина стало для них нарицательным как олицетворение «истерического сентиментализма», «слащавого либерализма» и «приютского морализаторства». Зато уж в рекламе и народных изданиях умение потакать массовому вкусу пришлось как нельзя кстати. Владимир Амосович брался за самые разные формы: по его эскизам печатались открытки, рекламные плакаты и афиши. Например, такие:
Наиболее известны его работы для знаменитой американской компании «Singer», производящей швейные машины. Через своё немецкое представительство «Zinger» компания вышла на Российский рынок ещё в 1860-е годы, в 1897 году образовалось акционерное общество «Мануфактурная компания Зингер», а в 1902-ом в подмосковном Подольске запустили завод, на котором выпускались швейные машинки уже с русский логотипом «Зингеръ». Потребовалась мощная рекламная кампания. Несомненно, знаменитая фирма могла заказать рекламные материалы самым известным художникам, но в конце концов сложилось сотрудничество с Владимиром Амосовичем.
Первым делом Табурин отрисовал русифицированный логотип. Особого полёта фантазии здесь не требовалось: ещё в 1880 году фирма зарегистрировала торговую марку — Red S Girl — красная стилизованная буква S и девушка за швейной машинкой. Но всё же Табурин подошел к делу творчески, нарядив нашу барышню в роскошный наряд с жемчужным кокошником. Да и летящую лентой букву пришлось заменить, а вместе с ней и развернуть всю композицию.
Помимо откровенно рекламных картинок, в ход шли и более тонкие методы «работы с потенциальным покупателем». В 1905 году компания «Зингер» выпустила целую серию из шести открыток «Русские пословицы в лицах», автором которой был Табурин.
На одной открытке значилось: «За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь», на другой — «Не рой ямы другому, сам в неё упадёшь», — шесть открыток в русском стиле, изображавших бытовые сценки с юмором и непременным лубочным гротеском. На лицевой стороне большинства открыток не было даже намёка на фирму-заказчика, лишь на обороте скромно стоял зингеровский логотип.
Но на одной из них красовалась знаменитая швейная машинка, идеально вписанная в лубочную бытовую сценку. Какой пример деликатности нынешним рекламодателям! Открытки имели успех, и вскоре вышла вторая серия, уже из двенадцати карточек.
Дело пошло весьма успешно, и ассортимент рекламных открыток, отпечатанных на добротной фактурной бумаге, стал расширяться. Вот картинка из той же серии с пословицами, но уже менее лубочная, явно ориентированная на другую целевую аудиторию. Если первый вариант был совершенно крестьянский, то здесь всё до мельчайших деталей обращено к горожанам, причём сословные границы явно не прописаны, даже нарочито размыты за счёт нейтральных, почти условных деталей одежды и интерьера. Приглядитесь внимательнее: если бы не старая орфография с ятями и твердыми знаками в конце слов, открытка вполне органично смотрелась бы в советских 70-х.
Впрочем, и здесь Табурин шёл по проторенному пути — в Америке и европейских филиалах фирмы такие открытки давно пользовались успехом.
К сожалению, нам пока не встречалось никаких сведений о том, каков был гонорар художника — удалось ли знаменитым швейникам заказать рекламные открытки дёшево, или встало в копеечку. Впрочем, и качественная цветная печать, и хорошая бумага говорят о том, что на рекламном тираже не экономили. Так или иначе, эти открытки весьма ценятся среди любителей-филокартистов.
Помимо зингеровских карточек, известно несколько серий открыток по рисункам Табурина, посвященные Первой мировой. Их характерная особенность в том, что их герои — маленькие дети, помещенные в совершенно недетские ситуации. Эта мода — дань немецкому сентиментализму, переработанному под русский стиль, — стала весьма популярной благодаря художнице Елизавете Бём. Табурина считали её верным последователем. Последнее, что известно из его работ — серия лубочных шаржей «Дети-политики», вышедшая в 1917 году.
Следы Владимира Амосовича Табурина теряются в постреволюционном лихолетье. Как и многие русские семьи, семейство Табуриных разметало по свету. Старший из братьев, Георгий, был председателем сельсовета в Вырице, пока его не арестовали по «делу офицеров» и сослали в Салехард, где он и умер.
Другой брат, Константин, флотский офицер, остался в Крыму, примкнул к белогвардейцам, где и скончался незадолго до Великой Отечественной.
Но вот о самом известном из братьев, Владимире, неизвестно практически ничего! Разве что все справочные издания уверенно указывают год его кончины — 1954, но как им верить, учитывая путаницу с датой рождения?
Как и где художник жил в советские годы — так и остаётся загадкой. Это тем более странно, что художественный талант его получил продолжение в роду: внучатый племянник Табурина, заслуженный художник Российской Федерации Владимир Овчинников — один из признанных мастеров питерского «неофициального искусства».
Особую драматичность этой истории придаёт письмо, написанное другой его внучатой племянницей Светланой в телепередачу «Жди Меня»: «В телефонной книге/1912г/ по С-Петербургу значится Владимир Амосович Табурин и Софья Васильевна Табурина (Берг) артистка, мы предполагаем что это его жена. К сожалению других сведения о нем нет. Я обращалась в архив союза художников г. С-Петербурга, но данных о нем там нет».
Следы художника затерялись, зато зингеровские открытки по эскизам Табурина печатались и в советское время государственным трестом «Графическое дело» вплоть до войны, а запаса фирменных бланков, отпечатанных в типографии ещё до революции, хватило как минимум до середины 20-х годов. И даже самые сознательные комсомолки, приобретая швейную машинку, получали квитанцию со штемпелем «Госшвеймашина» и классово чуждой русской красавицей в жемчужном кокошнике, старорежимно строчившей что-то на табуринском логотипе.
